Если не сносить, то давайте улучшать

Кирилл Маклаков – старший по дому в корпусе 4А на Ленина, 52, где он живет с начала 1980-х. Его родители в своей время обменяли двухкомнатную квартиру в Челябинске на две комнаты в двухэтажной квартире на главном проспекте Свердловска. Здесь прошла большая часть его жизни, и к дому Кирилл успел прикипеть. В интервью Елене Сабуровой он рассуждает о будущем дома-коммуны, коридорной системе и возвращении добрососедских традиций.

Интервьюер: Елена Сабурова

В этот дом я переехал с родителями в 1980 году. Мне было восемь лет, и я пошел в школу 110, во второй класс. Мы переехали из Челябинска.

Родители учились на философском факультет в УрГУ с 1966 по 1971 год. Это были первые годы с образования философского факультета на Урале. На пятом курсе у них была студенческая свадьба. По распределению оба остались на философском факультете: папа – преподавателем, а мама – аспирантом. А в Челябинск уехали из-за квартиры, пройдя конкурс и потом работая пять лет на кафедре марксизма-ленинизма в институте физкультуры.

 Они, насколько я знаю, предполагали вернуться на философский факультет в Свердловск, но по независящим от них обстоятельствам не сложилось. Папа в итоге устроился на кафедру философии УПИ, а мама – в Уральское отделение Академии наук.

Это жилье по обмену: была квартира в Челябинске, и в Свердловске нашли вариант на Ленина, 52. Родители хотели жить в центре, поэтому поменяли двухкомнатную квартиру на две комнаты на Ленина. Само местоположение было престижным, а состояние дома оставляло желать лучшего, что открывалось постепенно. 

Это была коммуналка: нельзя было поменять двухкомнатную на трехкомнатную. В одной комнате жила бабушка.

Эти конструктивистские дома-коммуны сделаны для трудящихся, и тогда продумать всю инфраструктуру и нюансы создатели этих домов не могли. Поэтому все советское время дома с большими общими помещениями, светлыми и отапливаемыми, и, в общем-то, свободно проходимыми, были молодежными клубами. То есть, молодежи пойти было некуда, никаких кафешек и клубов тогда не было, и молодежь тусовалась в основном в подъездах, особенно, в нашем. Поэтому состояние подъезда... Молодежь, на самом деле, неблагополучная была. Потому что благополучная ходила в какие-то секции, кружки, как, допустим, мои друзья. А там – неблагополучная. Но учились мы, в общем-то, вместе в одной школе или в других школах, ПТУ и поэтому подъезд, состояние дома были довольно криминогенными всегда. Особенно в 1990-е.

Не сказал бы, что это был престижный район. Ну, и состояние подъездов. Я вот помню только два ремонта. Один вообще недавно произошел практически, а предыдущий – где-то годах в1980-х, уже на закате советской власти. Состояние было неблагополучное, и дом всегда походил на трущобу. И контингент там был очень разный, поскольку коммуналки, то есть люди разные... Коридорная система, всё довольно слышно и видно, и поэтому какие-то коммунальные конфликты выплескивались тоже в коридор. Ну, и сама архитектура к этому располагала. Коллективная жизнь домов-коммун – видимо так.

Постепенно коммунальные квартиры расселили, но это еще до сих пор происходит. Даже в нашем корпусе есть еще две-три таких квартиры.

Моя квартира занимает третий-четвертый этажи. На третьем этаже – кухня и большая комната. А на четвертом – спальня, и маленькая комната, ванна с туалетом. Мы обедали внизу на кухне либо, когда гости, в большой комнате. Сейчас, естественно, все эти перегородки мы удалили, перестелили весь пол внизу, поэтому там большая студия: кухня с комнатой.

В корпусе функциональных три этажа: по два этажа на квартиру. То есть три коридора: на первом, на третьем и на пятом. На этаже 12 квартир. И еще на главных лестницах небольшие однокомнатные квартиры.

Есть обычный лифт. Раньше дверь в лифт была на петлях и открывалась вручную, и внутренние створки открывались. Я еще застал старинный лифт.


Коридорная система имеет свои минусы. То, что люди все ходят – это такая большая лестничная площадка на 12 квартир. И к тому же поскольку заднюю лестницу закрыли – у нас есть главная лестница и задняя, и раньше все было открыто. И это был проходной двор. А у детей такой аттракцион: играть в казаков-разбойников, бегать по коридору туда-сюда с одной лестницы на другую друг за дружкой, это очень весело, шумно и громко. Соседям это возмутительно. А потом еще начались хулиганские сообщества, криминал. Заднюю лестницу вообще закрыли и оставили только главную. Поэтому люди ходят только по ней и тому, кто живет в конце коридора, надо пройти через весь коридор и выйти на главную лестницу. В средних корпусах – другая архитектура. Там несколько лестниц, четыре или пять, сквозные, которые проходят снизу доверху. И не надо через весь коридор идти. Почти рядом с каждой квартирой есть лестница, по которой можно спуститься.


Наши коридоры одной стороной выходят во двор. Застекленный коридор, 24 больших окна, коридор освещен солнечным светом. Окна не менялись давно, не знаю, с каких годов эти окна, возможно, аутентичные с самого начала постройки дома. Может, 1930-х годов.

По стройкам лазали. По тем домам, что строились поблизости. Лазили по дому, где сейчас Институт метрологии, на горке, на Красноармейской. Это были «смотровые площадки» для пацанья. Необорудованные. Дом по Луначарского, который для киношников строился – залезали на крышу.

В детстве научился на велосипеде кататься. И сейчас проблемы с пробками решаю с помощью велосипеда. И чтобы содержать велосипед, я сделал в доме внизу колясочную. Теперь у нас есть колясочная – там коляски и велосипеды.

Общей ёлки в советское время не было, может быть, в ранние годы некоторое время. А потом уже люди перессорились, и наступила обычная нормальная жизнь, энтузиазм как бы повыветрился комсомольский, и люди разошлись каждый по своим норам, со своим бытом.

Сейчас у меня дочка, ей двадцать, завела такую традицию: на Новый год 31 декабря она печет какие-нибудь вкусняшки, выходим и по дому раздаем

Ценность архитектурную дом имеет. Действительно, город выглядит нетипично по сравнению с другими советскими городами. Но лучше, конечно, перепрофилировать, чтобы поменьше было жилых помещений. Собственно, нижние этажи уже становятся какой-то сферой услуг или культуры. Это правильная тенденция: чем меньше народу, тем легче ухаживать и поддерживать строение.

У меня, конечно, есть идеи, как можно было бы улучшить наши корпуса. Сейчас есть технологии, которые могут дополнить вот эту архитектуру, сделать ее удобной. Высокие потолки, большие окна – все это довольно хорошо. Перекрытия деревянные, но прочные, из лиственницы. Сделать здесь внешнюю галерею — пристроить галерею-лестницу снаружи, со стороны двора. Со всех других сторон ничего не меняя. Это гораздо экономичнее, удобнее и пожаробезопаснее для жильцов, экономичнее по отоплению. И можно даже индивидуально провести в каждую квартиру трубы отопления, если еще и подвал сделать, как положено: углубить и поменять трубы.

Балансируем на уровне: сносить или не сносить. И если не сносить, то давайте улучшать, а не консервировать вот этот несколько ущербный проект дома-коммуны. Если он остается жилым домом, а не музеем на весь квартал, то лучше сделать, чтобы жильцам было удобно.